Разбор консультации. Детско-родительские отношения

Это нельзя назвать консультацией в прямом смысле слова, но, тем не менее, я к этому процессу относилась как к работе, а не как к дружескому трепу и занимала профессиональную позицию, т.е. была в роли консультанта, а не подруги и т.д.

Я заехала в гости к своему старому другу. Он был дома один, мы очень хорошо общались. Где-то через час пришла его дочь, и друга как подменили. Он забыл обо мне, ходил за дочерью и примерно каждые пять минут давал ей какие-то указания и наставления. Закончилось все скандалом из-за уборки комнаты. Папаша наконец-то был благополучно послан и в расстроенных чувствах пошел курить. Тут мне удалось вставить слово. Я сказала, что самый эффективный способ решить какие-то вопросы с детьми – это научиться с ними договариваться. Я попыталась рассказать, как это следует делать, но папа уверял меня, что с таким упрямым и ужасным во всех отношениях ребенком он лично договориться не может, а если я такой великий психолог, то могу попробовать с ней договориться сама. Я сказала, что я от нее ничего не хочу, состояние ее комнаты меня устраивает и поэтому договариваться мне с ней не о чем, но если он хочет, то я могу помочь им договориться об уборке комнаты. Папа ответил: «Ну, давай» (в голосе звучали недоверие и плохо скрываемый сарказм). Это я сочла контрактом (признаюсь, в этих терминах тогда не мыслила) и согласилась на работу.

Теоретической основой консультации послужили материалы книги Томаса Гордона «Тренинг эффективного родителя» (эти же материалы, немного адаптированные для российского читателя, можно найти в книге Ю.Б. Гиппенрейтер «Общаться с ребенком. Как?»). Программа тренинга была разработана сорок пять лет назад и до сих пор не утратила своей актуальности. Благодаря ей миллионы родителей научились более эффективному общению со своими детьми.

Считаю необходимым кратко изложить те положения, которые я использовала в работе.

– Я вслед за Т. Гордоном убеждена, что родители и их дети могут развивать теплые, близкие отношения, основанные на взаимной любви и уважении. Я уверена, что подростки не протестуют против родителей. Они протестуют только против определенных деструктивных методов дисциплины, почти повсеместно используемых родителями. Многих неприятных ситуаций можно будет избежать, когда родители научатся договариваться со своими детьми. Родители могут воспитывать детей, которые будут ответственными и сотрудничающими, они могут научиться влиять на детей, чтобы дети вели себя, исходя из уважения к потребностям родителей, а не из страха наказания или лишения привилегий.

– Я считаю важной идею концепта принадлежности проблемы конкретному человеку: родителю или ребенку (в данном случае – родителю). Родители могут испытывать напряжение, дискомфорт, наблюдая, что делает ребенок, например, когда ребенок разбрасывает свои вещи, что-то портит и т.п. Такое поведение ребенка нарушает законные требования родителей – актуально, либо потенциально. Поведение ребенка реально и прямо влияет на родителя: он не хочет, чтобы его потребность была ущемлена. Встретив такое поведение, родитель нуждается в помощи для себя, а не для ребенка.

Нижеследующая таблица (взятая из книги) помогает понять различие между ролью родителя в случае, когда проблема ‑ у него, и когда проблема у ребенка.

Проблема у ребенка

Проблема у родителя

Ребенок инициирует коммуникацию.

Родитель инициирует коммуникацию.

Родитель– слушатель.

Родитель посылает сообщения.

Родитель– адвокат, советчик.

Родитель оказывает влияние.

Родитель хочет помочь ребенку.

Родитель хочет помочь себе.

Родитель– «звучащая доска».

Родитель хочет выговориться.

Родитель принимает решение ребенка.

Родитель должен быть сам удовлетворен своим решением.

Родитель исходно заинтересован в нуждах ребенка.

Родитель исходно заинтересован в своих нуждах.

Родитель более пассивен.

Родитель более агрессивен.

Это и дало мне повод предположить, что рассматриваемая в консультации проблема – постоянный беспорядок в детской – проблема отца, а не дочери. В своих предположениях я укрепилась в процессе дальнейшей беседы.

– Когда проблема у родителя, у него есть несколько альтернатив:

1) Он может постараться прямо повлиять не ребенка (изменить что-то в нем) – это конфронтация с ребенком.

2) Изменить окружающую обстановку (Например, если ребенок берет и разбрасывает ваш инструмент, купить ему собственный набор).

3) Измениться самому.

Родители обычно выбирают конфронтацию с детьми, чтобы изменить их поведение, которое неприемлемо для них (причем 99% родителей используют неэффективные методы коммуникации с детьми, когда поведение детей интерферирует с нуждами родителей). Именно это я и наблюдала в отношениях отца и дочери. Результат – взаимные обиды, испорченное настроение, а «воз и ныне там».

Каковы же эффективные методы коммуникации? Родители заинтересованы научиться так разговаривать с детьми, чтобы дети выслушивали их чувства и считались с их нуждами. Когда поведение ребенка неприемлемо для родителей, идет в разрез с правом родителей на удовлетворение их нужд, у родителей возникают чувства усталости, беспомощности, разочарования и пр. Чтобы ребенок узнал, что происходит внутри родителя, он, родитель, должен выбрать подходящий способ донести до ребенка эту информацию. Наиболее эффективными и здоровыми для взаимоотношений родителя и ребенка являются «Я-сообщения». Они в меньшей степени провоцируют сопротивление. Честно сообщить ребенку об эффекте, который производит его поведение на вас, означает в гораздо меньшей степени травмировать его, чем утверждать, что он в чем-то плох, поскольку так себя ведет.

Приведу структуру «Я-сообщения»: Когда ты делаешь то-то (описание фактов поведения ребенка), я чувствую то-то (описание чувств родителя), потому что это для меня значит то-то (объяснение происхождения чувств). И поэтому я прошу тебя (пожелание родителя).

«Я-сообщения» бесконечно более эффективны, поскольку они налагают ответственность на ребенка за изменения его поведения. Следовательно, «Я-сообщения» помогают ребенку расти, учиться брать ответственность на себя за свое поведение. «Я-сообщения» говорят ребенку, что вы доверяете ему в конструктивном разрешении ситуации, доверяете ему в том, что он уважает ваши нужды; это дает ему шанс вести себя конструктивно.

Поскольку «Я-сообщения» являются честными, они имеет тенденцию влиять на ребенка таким образом, что он сам посылает такие же честные сообщения, когда бы у него не возникло определенное чувство.

«Я-сообщения» с гораздо меньшей вероятностью провоцируют конфронтацию. Это не означает, что, если родители посылают «Я-сообщения», все будет тихо и гладко. Понятно, что детям не будет приятно услышать, что их поведение создало проблему у родителей (как и взрослым бывает неприятно, когда их ставят перед фактом, что их поведение причинило боль). Тем не менее, сообщить человеку о том, что вы чувствуете, является гораздо менее угрожающим для него, чем обвинение его в том, что он причинил это неприятное чувство.

Честность и открытость создает интимность в отношениях родителя и ребенка – истинно человеческие отношения. Дети часто не знают, как их поведение воздействует на других. Когда им говорят об этом, они обычно становятся более внимательными.

– Иногда дети отказываются изменять свое поведение даже после того, как они поняли влияние их поведения на родителей. (Иногда даже самые ясные сообщения не работают). Ребенок испытывает потребность действовать определенным путем, который вступает в конфликт с потребностями родителей, которые состоят в том, чтобы ребенок вел себя таким образом (это называется ситуацией конфликта потребностей). Что собственно и произошло на консультации.

В книге Т. Гордона приводится метод разрешения конфликтов в такой ситуации. В этом методе обе стороны выигрывают, потому что это разрешение конфликта через взаимное согласие по поводу конечного решения.

Кратко опишу этот метод.

Родитель и ребенок встречаются в ситуации конфликта потребностей. Родитель просит ребенка участвовать с ним вместе в поиске решения, приемлемого для обоих. Один или оба могут предлагать возможные решения. (В описываемом случае роль фасилитатора я взяла на себя). Они критически оценивают их и, в конце концов, принимают решение, приемлемое для обоих. Не требуется никакого внушения другому после выбора решения, т.к. оба принимали участие в принятии его. Не требуется силы для обеспечения согласия, т.к. никто не сопротивляется решению.

Это путь достижения некоторого решения, приемлемого как для родителя, так и для ребенка, а не метод получения единственного решения из запаса «наилучших» для всех. Метод, предложенный Гордоном, т.о., есть метод, с помощью которого каждый отдельный родитель и его ребенок может разрешить каждый отдельный конфликт через нахождение собственного отдельного решения, приемлемого для обеих сторон.

Рассмотрим преимущества этого метода.

Метод вызывает более высокий уровень мотивации со стороны ребенка к выполнению решения, т.к. он использует принцип участия: человек более мотивирован к исполнению решения, в выработке которого он принимал участие, чем к выполнению решения, навязанного извне.

Метод не дает гарантии, что дети всегда будут выполнять решения, полученные в результате взаимного согласия, но вероятность выполнения сильно возрастает. У них возникает чувство, что это решение ‑ это их решение тоже. Они взяли на себя обязательство по решению и чувствуют ответственность за его выполнение.

Решение, выработанное по этому методу, часто является идеей ребенка. (Именно так случилось в нашем случае). Естественно, это усиливает его желание посмотреть, как это будет работать. Кроме того, родитель обнаруживает доверие к ребенку в том, что ожидает, что с его стороны дело будет сделано. Когда ребенок чувствует, что ему доверяют, он с большой вероятностью будет вести себя ожидаемым образом.

Решения по данному методу с большей вероятностью является более креативными, более эффективными в разрешении конфликта: это решения, удовлетворяющие потребности обеих сторон, причем каждая сторона в отдельности вряд ли пришла бы сама к этому решению.

Метод развивает мыслительные навыки ребенка, требует от ребенка думать. Это — интеллектуальное упражнение и для родителя, и для ребенка.

Когда два человека соглашаются по поводу решения, недовольство и враждебность бывают редки. Конфликт, разрешенный через приемлемое для обоих решение, сближает родителя и ребенка. Им не только приятно, что конфликт исчерпан, но и приятно, что никто не проиграл. В конце концов, каждый тепло оценивает желание другого считаться с потребностями его и уважать его права. В этом отношении метод укрепляет и углубляет взаимоотношения.

Родитель и ребенок работают вместе, над общей задачей, у ребенка нет необходимости вырабатывать защитные механизмы против родительской власти.

Метод сообщает ребенку, что его нужды и права уважаются, но что родитель имеет такое же право на уважение своих потребностей и нужд.

Метод показывает детям, что с ними обращаются как с равными (используя силовой метод, родитель обращается с ними как с незрелыми, безответственными, безмозглыми).

В чем же состоит метод? Я приведу шесть этапов беспроигрышного метода, с помощью которого родитель может договариваться со своим ребенком.

1) Идентифицировать и определить конфликт.

2) Генерировать возможные альтернативные решения.

3) Оценить альтернативные решения.

4) Придти к выводу о наилучшем, наиболее приемлемом решения

5) Выработка путей воплощения этого решения в жизнь.

6) Проследить и оценить, как это решение работает.

Все эти этапы я в той или иной степени использовала в консультации.

Объединение сторон в решении проблемы делает необходимым условием эффективную коммуникацию. Следовательно, родители должны использовать активное слушание и посылать ясные «Я-сообщения». Без этих навыков метод не принесет успеха.

Активное слушание необходимо, чтобы понять чувства и потребности детей. Активное слушание — мощное орудие помощи детям в открытии их реальных нужд и истинных чувств.

Активное слушание ‑ это путь, позволяющий детям понять, что их предлагаемые решения понимаются родителями и принимаются. «Я-сообщения» важны, чтобы дать детям понять, что чувствуют родители, и при этом нет принижений ребенка через порицание и стыд. «Ты-сообщения» в разрешении конфликтов обычно провоцируют контр- «Ты-сообщения» и приводят дискуссию к непродуктивной словесной борьбе, где каждый стремится получше задеть другого. (Эти ситуации я старалась пресекать, останавливая беседу и интерпретируя «Ты-сообщения», не давая сторонам перейти к упрекам и обидам).

Я изначально считала, что проблема клиента в том, что он постоянно конфронтирует со своей дочерью, не интересуясь ее чувствами и потребностями и не объясняя ей свои чувства и потребности. В своей консультации я ставила цель не столько обучить клиента навыкам договариваться, сколько показать, что какой бы безнадежной не казалась ситуация, такая возможность все же существует.

Итак, перехожу непосредственно к работе. Действующие лица: я, Зеликман Юлия – консультант, сокращенно: К, папа Игорь, 40 лет, женат, двое детей: девочка 11лет и мальчик 5 лет, сокращенно: П, дочь Катя 11лет, сокращенно: Д.

Я очень давно знакома с Игорем, а Катю знаю с рождения, поэтому начальная стадия консультирования была опущена: в создании доверительных отношений не было необходимости, а комфорт и безопасность были важны больше мне, т.к. я находилась на чужой территории, причем одна «против» двоих клиентов. Что я считаю ошибкой, так это то, что я, обрадованная тем, что не надо устанавливать контакт с клиентами, промахнула всю стадию целиком и не заключила организационный контракт. Потом в работе я пожалела, что не формализовала наши отношения, не ввела правила, не поставила рамок. Надо было дальнейший процесс позиционировать как работу и договориться, что во время работы мы не пьем, не едим, не курим, по телефону не разговариваем, в общем, не отвлекаемся. Мне это как-то в голову не пришло, зато потом пришлось расхлебывать. Во время беседы папа на самых важных местах вскакивал, предлагал дочери приготовить ей поесть, кормил ее, еще что-то делал, короче, мешал мне ужасно. Я как-то с самого начала не оценила масштабов бедствия и не пресекла сразу, а потом было уже не очень удобно. Работа, тем не менее, шла, и это меня мирило с действительностью, хотя в начале я очень на него злилась. Я не помню сейчас, в каких именно местах папа вскакивал и начинал суетиться, поэтому описываю беседу так, как будто она шла гладко.

Следующая стадия: сбор информации. Т.к. глубокой работы я не предполагала, то назвать эту стадию « исповедь» у меня ни язык, ни рука не поворачиваются. Часть информации была мной собрана, пока я наблюдала общение отца с дочерью, а позицию Игоря я выяснила на перекуре вне рамок консультативного взаимодействия. Поэтому на этой стадии мне было важно услышать Катину позицию, которую я тоже уже в общих чертах себе представляла, ее осталось только уточнить. Кроме того, на этой стадии я хотела познакомить Катю и Игоря с позициями друг друга, убедиться, что они друг друга услышали.

К: обращаясь к Кате: Катя, мы тебя позвали, чтобы обсудить один вопрос: папу очень волнует беспорядок в твоей комнате, ты знаешь об этом?

Д: возя что-то по столу и не глядя ни на кого: Знаю.

К: А папа тебе говорил когда-нибудь, что он чувствует по этому поводу?

У меня была гипотеза, что в этой семье только отдавали распоряжения и никогда не говорили о чувствах, не объясняли, что стоит за этими распоряжениями. Я надеялась, что когда Катя услышит, что для Игоря значат требования порядка, она охотнее пойдет на контакт, и появится возможность договориться. Я не учла, что Катя была сильно обижена, а в такой ситуации договариваться бесполезно.

Д: хмуро: Нет.

П: Как же не говорил? Тысячу раз говорил!

К: Игорь, ты можешь сейчас еще раз сказать Кате, что тебя волнует?

(краткое обучение «Я-высказываниям» было проведено во время перекура).

П: Меня достало… Нет, сейчас… Катя, когда я вижу бардак в твоей комнате, я просто сатанею. Я чувствую дикое раздражение и обиду, потому что мне кажется, что меня здесь никто не слушает, что я распинаюсь для собственного удовольствия. И еще я боюсь, что моя дочь вырастет неряхой и не научится за собой следить. Катя, я прошу тебя, давай что-то решим с уборкой. Я так больше не могу.

Тишина.

К: Кать, ты сейчас слышала, что сказал папа?

Д: хмуро, ни на кого не глядя: Да.

К: Ну и что ты думаешь по этому поводу?

Д: более энергично, подняв взгляд: Я не хочу убирать комнату. Это моя комната, меня все устраивает. Я не люблю убираться. Я это уже тысячу раз говорила.

П: Катя, если ты сейчас не будешь общаться с этим знакомым тебе психологом, то я отправлю тебя в психологический центр, и тебе придется разговаривать с незнакомым человеком.

Я очень разозлилась на Игоря. У меня возникло ощущение, что он мне мешает назло, чтобы, не дай Бог, ни до чего не договориться. Чтобы это раздражение не прорвалось (а говорить о нем мне при Кате не хотелось), я все время старалась смотреть на ситуацию как бы со стороны, забыв о том, что эти люди мне хорошо знакомы. Я с самого начала старалась вести беседу относительно официально, но после слов Игоря мне это стало необходимо, чтобы не забывать, кто я здесь и зачем. Возникшее раздражение я приписываю контрпереносу. Игорь в общении с дочерью очень напоминал мне моего отца, который хотел все контролировать и не желал считаться с моими чувствами. Это явление я замечала и в дальнейшем.

К: Подожди, Игорь. По-моему, Катя не отказывается от общения с нами, просто она защищает свои интересы (интерпретация). Ты ведь тоже защищаешь свои интересы, правда? А мы тут как раз для того, чтобы договориться, сохраняя интересы обоих. Вот Катя высказала интересную вещь, она сказала, что это ее комната, и бардак ее не раздражает. Может, ты доверишь ей самой решать вопрос порядка в ее комнате (интервенция)?

Фактически мы приступили к стадии решения, рассматривая разные варианты.

П: Нет, это не только ее комната, она там живет с братом, и он из-за этого тоже не убирается. А еще в комнате стоит пианино, и мне надо к нему как-то проходить. А еще в комнате клетка с попугаем.

Вообще-то Игорь не умеет играть на пианино, пианино и попугай – явное фуфло. Опять возникло раздражение и мысли, что Игорь назло приводит идиотские доводы.

К: Кать, видишь, папа не просто придирается. Это, оказывается не только твоя комната, а еще и брата. И, кроме того, в ней находятся важные стратегические объекты общего пользования: пианино и попугай. Кроме этого, папа переживает, что ты сама вырастешь неряхой, да и брат будет с тебя пример брать. Ты же для него авторитет? (Попытка смягчить Катино недовольство, наладить с ней контакт).

Небольшая пауза, Катя, надувшись, молчит. Пробую с другой стороны.

К: Скажи, а тебя совсем-совсем не волнует беспорядок? Тебе, наверное, трудно искать свои вещи, что-то важное может совсем потеряться?

Д: Ну, теряется, конечно. Но у меня много всего. Что-то потерялось, что-то нашлось, мне все равно. А убираться я ненавижу. Лучше так.

Ей действительно все равно. Недавно я была свидетелем, как Катя, собираясь на день рождения, достала откуда-то совершенно мятую одежду, причем, судя по репликам, не совсем ту, которую собиралась найти, надела, как ни в чем не бывало, и была очень довольна. На мой осторожный вопрос, а не лучше ли одежду складывать и класть на место, Катя махнула рукой и сказала, что ей и так нормально.

К: Слушай, но может иногда, чтобы сделать папе приятное, может с чьей-то помощью, ты могла бы совершать трудовой подвиг? (Это скорее реверанс в папину сторону).

Д: Я иногда убираюсь с мамой.

П: Знаю я, как они убираются. Засовывают все, куда придется, вот и вся уборка.

К: Но ведь дорога к пианино и попугаю расчищается. И для Вани (брата) все выглядит прилично. Ты должен быть доволен (конфронтация).

П: Может я и должен быть доволен, но я не доволен, потому что уборка – это выбрасывание ненужного и раскладывание по местам нужного, а не распихивание по углам всего, что случайно раздавлено или мозолит глаза.

К: Кать, как тебе то, что папа сейчас сказал, ты согласна?

Д: Я уже все сказала. Меня все устраивает.

Чувствую, договориться не удастся. Делаю глубокий вдох и решаюсь на провокацию – мою последнюю надежду. Если не сработает, не знаю, что тогда буду делать.

К: Ну, Игорь, тогда все, договориться не получится. Катя говорит, что это не ее проблема, ее все устраивает. Идти тебе навстречу и откликаться на твою просьбу она не хочет, так что это только твоя проблема. Я могу помочь тебе ее решить. Катю мы отпустим и поработаем с тобой над твоей проблемой.

Молчание. Катя и Игорь смотрят на меня с недоверием.

К: Вы что думаете, я шучу? Я не шучу. Игорю: Катю действительно совершенно не беспокоит бардак в ее комнате. Ты ей сказал, какие чувства у тебя это вызывает, Катя тебя услышала, теперь она знает, почему тебя это волнует. Но Катя приняла решение не откликаться на твою просьбу. Ведь просьба отличается от приказа тем, что человек, которого просят, имеет право ответить «нет». Катя сейчас воспользовалась этим правом (пересказ с интерпретацией). Поэтому я и сказала, что договор, ради которого мы собрались, заключить не удастся, так как одна из сторон не готова к сотрудничеству. Вы согласны со мной, что договориться можно только при желании обеих сторон? Так как Катю ничего не беспокоит, я хочу ее отпустить. А так как тебя вопрос продолжает волновать, я предлагаю тебе попробовать этот вопрос решить. Только уже без Кати.

Долгая пауза. Все молчат и не двигаются.

П: Раз это только моя проблема, я ее сам и буду решать. Я тогда сам буду в детской убирать, посмотрим тогда, чья это проблема. Все повыкидываю к чертовой матери.

К: Кать, папа вот решил сам убирать, другого-то варианта нет. Как тебе это?

Д: Неуверенно, задумчиво: Ну уж нет. Видно, как Катя «легчает», становится мобилизованной. Видно, что принято какое-то решение. Энергично выпаливает: Тогда уж лучше по очереди.

Слава тебе, Господи!

К: Игорь, у Кати родилось предложение убирать комнату по очереди. Тебя устроит этот вариант?

П: Меня устроит, только в свою очередь я все, что не на месте буду выкидывать.

Я опять раздражаюсь: вместо того, чтобы радоваться, что хоть что-то наклюнулось, опять пытается все испортить.

К: Игорю: Подожди, не гони.

Кате: Кать, ты хочешь, чтобы кто первым начал уборку?

Д: Подумав. Я думаю, лучше я начну, а то папа все правда выкинет.

К: Игорь, ты согласен потерпеть и дать Кате шанс самой убрать свои вещи?

П: Конечно согласен.

К: Кать, можно я предложу такой график: ты убираешь по понедельникам, средам и пятницам, а папа по вторникам, четвергам и субботам?

Д: А по воскресеньям кто?

К: А воскресенье – день для заслуженного отдыха. Надо же когда-нибудь мусорить, а то убирать будет не интересно. Согласны?

Д: Я согласна.

П: Я тоже согласен.

Можно сказать, что контракт выполнен: договор заключен. Переходим к стадии завершения.

К: Давайте подытожим: комната убирается вами по очереди. Катя убирает по понедельникам, средам и пятницам, а Игорь по вторникам, четвергам и субботам. В воскресенье можно устраивать бардак. Игорь только в дни своих уборок имеет право выкидывать вещи, которые лежат не на местах.

Кстати, Кать, а ты знаешь, что папа имеет в виду, когда говорит «выкину все, что не на месте»?

Д: Знаю.

К: Ну, теперь меня все устраивает. Осталось спросить: «А вас?»

П: Меня устраивает.

Д: И меня устраивает.

К: Господа, разрешите вас поздравить. Сейчас вы заключили соглашение об уборке комнаты, которое устраивает вас обоих. Я хочу вам сообщить, что это не пожизненное соглашение. Если оно перестанет вас устраивать, вы сможете заключить новое, благо опыт у вас есть. Если возникнут проблемы, я готова вам помочь (подведение итогов).

П: Только в шкафах и в ящиках стола я тоже буду убирать.

Я точно уже давно в роли спасителя бедной девочки от невозможного отца. Профессиональная позиция несколько ослабела.

К: Игорь, а каким местом тебя волнуют Катины ящики? Может оставить ей шкафы и ящики как ее личное неприкосновенное пространство, тем более, что своей комнаты у нее нет. Должно же быть у человека место, где он может безопасно хранить свои секреты, да и просто место, где он может делать все, что хочет (конфронтация).

П: Но она весь хлам засовывает в ящики письменного стола. Так она убирает в комнате.

К: Слушай, видела я эти ящики. Они такие маленькие, что много туда не засунешь. Кроме того, ты не ответил на мой вопрос, почему тебя волнует содержимое чужих ящиков?

Я уже преследователь.

П: Ну хотя бы пополам мы можем поделить ящики? Половину я убираю, половину Катя?

Опять не отвечает на вопрос, но я решила это проигнорировать, так как контракт – договор об уборке комнаты, а не отношения папы с дочерью, личная территория и т.д.

К: Игорь, ты говорил, что комната не Катина. С тобой согласились. Но стол то точно Катин. И ящики стола тоже Катины. Это ее территория. Почему ты так упорно не хочешь дать Кате возможность распоряжаться своими вещами так, как она считает нужным?

П: Хорошо. Минуту подумав: А шкаф?

К: Шкаф Катин?

П: Катин.

К: Вопросы есть?

П: Ладно, я все понял.

К: Тогда мы закончили, пошли курить.

По окончании консультации отметила для себя темы, которые считала важными для обсуждения, но неуместными в данной беседе, так как 1) не соответствующие контракту, 2) не для обсуждения в присутствии дочери:

— почему он так хочет контролировать все аспекты жизни дочери,

— почему, когда мы приближались к решению, он вскакивал и начинал что-то делать (сопротивление),

— почему, когда мы уже решили вопрос и достигли договоренности, он решил обнулить результат, заговорив о ящиках стола и шкафе, зная, что вызовет этим возмущение дочери.

Очень подмывало сразу об этом поговорить, но сдержалась.

Когда мы вышли курить, Игорь сказал, что он в шоке, что он очень удивлен, и что сегодняшний день он будет вспоминать как чудо. Меня, честно говоря, такая реакция несколько удивила, потому что я была скорее готова к обесцениванию, чем к признанию.

Я сказала, что считаю необходимым расставить некоторые акценты. То, что Катя съела угрозы выбросить все, что не на месте без сопротивления – это большой подарок. И если Игорь хочет, чтобы договоренность соблюдалась, он должен помнить, что он не враг своей дочери, а союзник, у них общая задача: сохранить комнату чистой, а отношения хорошими. Поэтому, если он в Катино отсутствие соберет все, что она, естественно для начала, пропустит, и выкинет (что допускается договором), а затем злорадно ей об этом сообщит, то не знаю, что будет с уборкой, а отношения точно придется восстанавливать. Игорь ответил, что он это понимает. Мы решили, что прежде, чем что-то выкинуть, он принесет это Кате, покажет ей, скажет, где взял и спросит, не хочет ли она сама это убрать. Постепенно, предупредив об этом дочку, предварительный просмотр выбрасываемого можно будет отменить. На этом мы и разошлись.

Я считаю эту работу удачной, так как контракт выполнен на 100%, и расставание с «клиентами» прошло теплее, чем встреча. Более того, отношение к психологам у Игоря стало намного лучше, и он спустя какое-то время обратился по моей рекомендации к психологу с личными проблемами, на что давно не мог решиться.

Зеликман Юлия, 2008 г.